Нил Блау
ПРОЛОГ
Эта статья взята с лекции, которая проходила в 1989 году во имя мира и добра. Проводилась она несколькими представителями парижской евангельской церкви. С того времени моя позиция не изменилась. Поэтому я хочу, чтобы этот текст был напечатан, даже если я не передам его так, как услышал в первый раз.
Прошли годы. Я стал профессором истории церкви. Историческая часть этой статьи могла бы или даже должна быть подтверждена. К примеру, Алан Крайдер продолжает работать над ранней историей церкви в манере поощрения, и у меня еще не было времени присоединиться к его работе. Благодаря моему опыту в экуменических диалогах с 1989 года, теперь о своих оценках средневековой церкви я пишу несколько иначе. В своей первой работе я обращался к евангельской церкви быть более логичной в своей протестантской критике к средневековому католицизму. Даже если, как меннонит, я остался членом церкви, которая произошла от Реформации, я считаю, что протестантизму есть чему учиться о мире и согласии от католических традиций. Это не очень ясно и очевидно лишь со строк, написанных позднее, но я хотел хотя бы упомянуть об этом в прологе.
Библиография основана на работах Стэнли Гайерваса и Джона Йодера. Я продолжал изучать работы этих двух авторов с тех пор, как текст был написан впервые, уделяя внимание их недавним работам. Они только подтверждают теологические аспекты моей статьи. Гайервас продолжает задавать вопросы «прогрессивным» американским церквам об их сущности и их присутствии в мире. Должен быть союз, который бы прочно опирался на евангельские традиции во имя жизни в мире с Иисусом. Нет ничего ближе этого к идеалам основателей Церквей Мира. Джон Йодер продолжал развивать свои мысли о Мире, всегда в духе диалога, до самой своей смерти. Я надеюсь, что продолжение этих диалогов пожнут свои плоды в кругах Церквей Мира.
Нил Блау
декабрь 1999 г.
ВВЕДЕНИЕ
Заглавие «Евангельский пацифизм» не совсем понятно из-за слова «пацифизм», которое имеет много значений. Если понимать пацифизм как миролюбивую теологию, это название будет относиться в основном к христианским концепциям и обычаям относительно феномена войны и к тем, кого называют врагами. Прежде всего, легко показать, что Иисус и его апостолы учили о непротивлении злу и смирении. Достаточно прочитать несколько примеров со Святого Писания: «Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Мф. 5:38-39). «А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Мф. 5:44). «Никому не воздавайте злом за зло, но пекитесь о добром перед всеми человеками. Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми. Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь. Итак, если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напой его: ибо, делая сие, ты соберешь ему на голову горящие уголья. Не будь побежден злом, но побеждай зло добром» (Рим.12:17-21).
Никто не сомневается в существовании этих текстов. Вопрос в том, в каких обстоятельствах христиане должны воспринимать эти слова всерьез, к тому же есть еще Ветхий Завет и обращение Павла к римлянам с его учением о гражданской власти. В Новом Завете упоминаний о военном вопросе немного. Много христиан более или менее разделяют позицию Мартина Лютера. Он считал, что непротивление и смирение, которым учил Иисус, есть и должны быть в нашей жизни и человеческих взаимоотношениях, или взаимоотношениях между христианами внутри церковного сообщества. С другой стороны, этот критерий вступает в силу, когда речь идет о государственных границах и их защите.
После периода в несколько веков, когда христиане сдержанно относились к военной службе и насилию, постепенно вошла в силу идея о «справедливой войне» – мнение, когда при определенных обстоятельствах насилие и война воспринимались как меньшее зло.
Анабаптистские и меннонитские традиции утверждают, что вышеприведенные слова Христа относятся к любой жизненной ситуации Его последователей, какой бы она ни была. Следующие главы будут изучать и описывать разные причины, почему такое утверждение все еще считается действительным, обоснованным.
1. Смирение и Распятие: библейские и теологические основания.
Прежде всего, позиция безоговорочной любви к врагу не просто произвольна и этична. В 16-ом веке реформаторы часто обвиняли анабаптистов за их старание заслужить себе спасение посредством своих дел, эти обвинения, в основном, возникли потому, что анабаптисты сильно подчеркивали богоугодную жизнь, тесно связанную с этим учением Христа. Но подлинные основания теологии смирения можно найти, прежде всего, в милосердии. Евангелистское смирение – это отношение, позиция и образ поведения, которые исходят из Божьего милосердия, которое проявилось в распятии.
Смирение – это теология Креста. Другими словами, основа любви к врагу укоренилась в самом существовании Бога и Его действиях, проявленных через Иисуса Христа. Апостол Павел писал, что «преступлением одного всем человекам осуждение» (Рим. 5:18). Падение приводит к разрыву отношений между человечеством и Богом. Человечество выдвигается как хозяин своей жизни и судьбы. Господь стал препятствием к его самоосуществлению. Бог стал врагом человечества, и человечество стало врагом Бога. Без исключения, это — положение, в котором каждый человек может найти самого себя.
Тем не менее, любовь Бога не отвергает человечество и не обходится с людьми как с врагами; вместо того, чтобы выставить Себя выше нас в Своем воплощении, Он принимает на себя последствия человеческого зла и отвержения. «Будучи врагами, мы примирились с Богом смертью Сына Его» (Рим. 5:10). Распятие может восприниматься как реализация любви к врагу, о которой Иисус говорил в Своей «Нагорной проповеди». Этот вид любви является частью самой природы Бога. Он говорит о том, как Бог действует и обращается с нами через Иисуса.
Христос в Своем распятии стал знаком любви к врагу. Но мы можем углубиться дальше в теологию распятия. Смерть Христа, как и Его распятие, не были отдельными событиями. Это можно понять через жизнь Христа. Распятие произошло как итог сознательной жизни, выбранной и прожитой Им. Иисус умер, олицетворив собственное учение. Он умер потому, что поставил под вопрос мудрость того мира, в котором Он жил. Распятие Иисуса показало, что Его учение продолжает жить. Он любил Своих врагов, подставив другую щеку и не платил злом за зло. Он заплатил за это Своей жизнью.
Значение слова «распятие» можно развивать дальше. Если раньше распятие означало примирение человечества с Богом через Христа, то позже представляет собой и результат Его учения. Распятие было олицетворением Его любви к врагам. Поэтому, в-третьих, крест – это стиль жизни. «Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мк. 8:34). Эти слова были сказаны в контексте объявления крестных мук Христа. Иисус просто сказал: «Я погибну. Если хотите следовать за Мною, то вы должны жить так, как Я, но будьте осторожны, потому что эта же участь может постигнуть и вас». Надо заметить, что все авторы Нового Завета показывают страдания Иисуса и его отношение к страданиям как пример поведения, которому должны следовать христиане.
Ещё два замечания о распятии. Во-первых, за распятием следовало воскресение, которое показало, что крестный путь единственный способ борьбы со злом. Это конкретный знак поражения зла. Это показало ученикам, что образ жизни, который вел Иисус, имеет определенный смысл и даже значение в истории. Эта победа над злом и смертью доказала христианам, что ничто не может отделить нас от любви Божьей. Действительно, верим ли мы в распятие, за которым последовало воскресение?
Наконец, распятие – это источник мира между людьми. Послание к ефесянам утверждает, что Иисус есть мир наш (Еф. 2:14). Он был предан Своими врагами на смерть, но объединил евреев и язычников в единый союз. Крест показывает возможность существования новой социальной реальности — церкви. Мир не только индивидуален, но и социален. Он разрушает стену между людьми и помогает им жить в мире друг с другом. Смирение – это не индивидуальный вопрос, а вопрос социальный и политический. Он действителен прежде всего в христианской общине, которая через милосердие Господа должна стать общиной мира, прощения и примирения.
В тоже время крест не только знак мира во вселенной. Евангельский пацифизм не решает все политические и социальные проблемы, которые стоят перед нами. Это лишь политический пацифизм утверждает, что мир без войны можно сотворить только отменой всякого оружия. Задача церкви – осуществлять идеал мира в этом яростном мире. Эта миссия состоит в объявлении мира на всей земле. Невозможно заявлять о мире и действовать вопреки учению Христа.
2. Утверждения об историческом и теологическом развитии идеи «справедливой войны».
Исторически доказанным является факт, что в течении первых трёх веков своего существования христиане Римской империи “сдержанно” относились к армии и военным действиям. Причиной этой сдержанности было их полное отчуждение от всякого насилия. Некоторые учёные (в основном не пацифисты) верили, что христиане несколько подозрительно относились к воинской службе в римской армии из-за ее причастности к поклонению римскому императору. Другие учёные утверждают, что христиане не принимали участия в самых военных действиях. Ясно то, что христиане не могли признать поклонение цезарю, так что многие мученики погибли, отвергая эту идеологию.
Для древних христиан, учение апостола Павла, изложенное в его Послании к римлянам, не исключает критической оценки требований власти. Для многих христиан было ясно, что учение Христа категорически исключает возможность пролития крови, даже в случае законной защиты. Приведем несколько примеров, доказывающих это утверждение:
Тертулиан говорил:
— «Мы не можем делать зло даже тогда, когда это выглядит справедливо и оправдано».
— «Согласно нашему учению мы имеем скорее право быть убитыми, чем убивать» (цит. по: Горнус, стр. 214).
Ориген утверждал:
«Что касается христиан… мы говорим, что их учили не защищаться от врагов. Они сохранили и придерживаются законов, которые проповедуют мягкость, доброту и любовь к человечеству. Они получили от Бога то, что не позволяет им воевать» (Горнус, стр. 148).
Конкретные достижения были достигнуты в представлении подобных мыслей и мнений в преподавании церковных дисциплин и катехизации. Примером этого могут служить учение Ипполита, учителя римской церкви конца второго и начала третьего веков. Оно воспринимается как “источник примитивной канонической религиозной литературы“ (Горнус, стр.161). В нем можно найти следующие обсуждения этого вопроса: «Даже рядовой солдат не может убивать, если он давал клятву или принял ее. Если он не принимает этого, не обвиняйте его» (Горнус, стр.163).
В “Заповеди к нашему Спасителю” говорится: «Если солдат хочет уволиться и подчиниться нашему суду, позвольте ему отказаться от клеветы, непослушания и безрассудства, позвольте ему довольствоваться своей платой» (Горнус, стр. 164).
По мере того, как проходили года, росло недоверие к военным по двум причинам:
1) Обращение императора Константина и факт, что христианство стало официальной религией империи;
2) Угроза зарубежного вторжения и конец Pax Romana.
На протяжении двух предыдущих веков христиане могли быть отлучены от церкви, если они служили в армии. Со времени же обращения Константина в армии могли служить только христиане. Поэтому Амвросий и Августин начали теологически оправдывать насилие в данной ситуации. Они встретились с настоящей дилеммой: или христианин будет соблюдать наставления о том, что он должен воздерживаться от всякого насилия, или — он применит допустимую силу для защиты жертвы несправедливости (Джоблин, стр. 81).
Теория войны пытается реагировать на эту дилемму. Есть несколько версий этой теологии, и каждая из них имеет разные критерии. Тем не менее, есть два типа критериев, которые можно найти во всех версиях. Первый тип «Jus ad bellum“ помогает узнать, справедлива ли война или нет. Второй тип “Jus in bello” касается способа ведения войны. Война должна быть выиграна и жизни невинных должны быть сохранены.
Как считают пацифисты, существует несколько замечаний касательно этой теории. Война никогда не рассматривается как добро, и никогда не восхваляется. Если кто-то прибегает к насилию, это должно быть оправдано. Другими словами, такова позиция учения Христа о смирении: не смирение должно быть оправдано, а насилие. Только те, кто хочет прибегнуть к насилию, должны оправдывать свои действия.
В этом отношении интересно заметить то, что даже после принятия церковью теории «справедливой войны», убийство во время войны продолжало оставаться грехом. Как напоминание о ранних (древних) учениях, церковь продолжала налагать эпитимию на тех, кто убьёт человека на войне, даже если это было и законной самозащитой. В конце четвёртого века Василий Великий сказал: “Солдат с нечистыми руками воздерживается от общения с другими на три года“. Для священника совершенно запрещалось проливать кровь.
Второе замечание состоит в том, что теория «справедливой войны» апеллирует к способности христиан определять этичность каждого насильственного поступка на войне. Критерий “jus in bello» подразумевает, что совесть христианина не позволяет ему делать то, что власти объявляют правильным, в согласии с государственными интересами. Для верующих государство служит цели осуществления добра… согласно с планами Бога (Джоблин, стр. 96). В книге Мартина Лютера «Может ли солдат быть милосердным?» мы можем найти следующие высказывания:
«Вопрос: Как мне поступить в том случае, если мой начальник неправ в отношении войны? Ответ: Если ты уверен, что он ошибается, ты должен боятся и повиноваться Богу больше, чем человеку, ты не должен идти на войну или служить, иначе твоя совесть не будет чиста перед Богом (М. Лютер, том 4, стр. 257)».
Теория справедливой войны подразумевает обладание для христианина правом на добросовестную объективность. Даже интересы нации не могут оправдать любую форму насилия.
3. Начало диалогов вокруг теории «справедливой войны».
Несколько вопросов поднимается касательно теории «справедливой войны» в надежде установить диалог, который очень важен для церкви сегодня.
Во-первых, это — вопросы, касающиеся теологической интерпретации истории. В течение трех веков позиция христиан относительно насилии уже была сформирована и озвучена. Христианское мышление и практика исходят из позиции отвержения воинской службы и насилия, что было более или менее распространенным убеждением, но впоследствии стало допускаться то, что христиане могут убивать при некоторых обстоятельствах. Имеется несколько видов интерпретации данного развития. Существует пророческое прочтение истории церкви, которое связывает основные изменения с приходом к власти Константина. Жак Элал назвал эти изменения ниспровержением христианства. Это значит, что церковь стала неверной и нуждается в обновлении.
По мере того, как проходило время, христиане стали большинством населения, так что церковь возложила сама на себя политическую ответственность. Меньшинству оставалось больше не приспосабливаться к официальной церкви. Такая позиция предполагает, что “те, кто сознательно отказываются от власти и принимают позицию слабости, сильно рискуют не влиять на развитие истории и оказываются неспособными сдерживать яростные импульсы, которым они сами подвергаются“ (Джоблин, стр. 27).
Этот вопрос выбора между “этикой убеждения“ и “этикой ответственности” тесно связан с Реформацией шестнадцатого века. В некоторых отношениях Протестантизм близко подошел к пророческому прочтению истории. За начальную точку Реформация взяла идею о том, что церковь способна делать ошибки, и что необходимо ее преобразование в согласии с волей Божьей. Принцип “sola scriptura” подразумевает, что есть критерий для измерения наличного состояния церковной доктрины и практики. Церковь не является самооправдываемым учреждением. Она нуждается в постоянном очищении. Церковь ранних и средних веков двигалась в неправильном направлении, не только по вопросу насилия и смирения. В течение того периода времени, когда христианство стало официальной религией и было включено в структуру государства, организация церкви и ее теология тоже стали более иерархическими и сакраментальными.
Принципы Реформации «только вера» и «только Писание» были использованы против такого развития церкви. Реформаторы, например, отвергали «посредническую» функцию священников в вопросе принятия Святого Причастия. Несмотря на это, Реформация не посчитала необходимым пересмотреть вопрос о насилии. В результате национальные церкви так и остались тесно связанными с гражданскими властями.
Во время Реформации были люди, которые хотели идти дальше и заявляли, что детокрещение, делающее членов Церкви номинальными, невозможно оправдать. Эти радикалы (так называемые анабаптисты) хотели оспорить синтез церкви и государства, созданный при Константине. На удивление, они пришли к тому же самому выводу, что и древняя церковь, т.е. что христиане не имеют право убивать. Некоторые члены «свободной церкви» (баптисты, методисты и другие) не подвергают сомнению вопросы, касающиеся определенных аспектов «официальной» Реформации, например, раннего крещения и тесных отношений между государством и церковью.
Можно ли считать, что существует определенная связь между развитием государственной церкви, с одной стороны, и раним крещением, иерархичностью и милитаризацией церкви – с другой? Вслед за появлением политизированных учений Константина и Феодосия в христианство проникла новая этика. Церкви была приписана обязанность позитивного влияния на ход истории, даже если это значило действовать вопреки учению Евангелия. Начали функционировать такие этические критерии как (политическая) «ответственность» и «действительность», и появились разговоры о том, что христиане должны быть неравнодушны к тому, что происходит в мире.
Так мы встретились с решающим вопросом: со времён Константина христиане усвоили критерий политического реализма и действительности в оценке насилия. Христиане должны действовать политически ответственно. Если христиане не реагируют на зло насилием, когда это необходимо, отсутствуют свобода и справедливость.
Кто-то спросит иначе: «Может ли церковь двигать историю в правильном направлении?» Пацифисты утверждают, что знают, в каком направлении движется история: зло и дьявол уже побеждёны. Миру не нужен наш политический реализм или действительность. Непацифисты склоняются к мысли, что политические решения нации творят историю, однако, говоря по-библейски, это – неправда. Значение истории проявляется в жизни людей, которые впервые упоминаются в Библии во времена Авраама как люди мира и примирения. Задача этих людей состоит, прежде всего, в том, чтобы жить и быть свидетелями той действительности, в которой движется история, т.е. никогда не строить «Вавилонских башен», но быть частью истории воюющего мира. Быть свидетелями означает то, что наша жизнь близится к концу. Наше отношение к действительности должно измеряться в свете учения и жизни Иисуса Христа. Мы знаем, что для того, чтобы победить зло, мы должны страдать и умирать.
Вопрос состоит в том, действительно ли оправдан политический реализм или действительность, во имя которого было развязано так много войн? Если мы хотим поговорить о христианской социальной ответственности, примером последней является Западное Христианство в период, когда короли и принцы были христианами, и каждый говорил или считал себя христианином. Это была эра, когда церковь развивала общественную ответственность и действовала за критерием политического реализма. Были ещё крестовые походы, религиозные войны, использование химического и атомного оружия христианами, и даже отлучение от церкви.
После выяснения вопроса о теологическом значении истории, давайте посмотрим
поближе на теорию «справедливой войны». Одна из проблем состоит в следующем: эта теория была способна функционировать во время развития Западного Христианства. Это правда, что церковь играла важную роль в случаях войны и насилия. В прошлые века и даже в наше время, церкви склоняются к оправданию большинства войн, даже тогда когда христиане находятся по обе стороны баррикад.
История доказывает то, что те, кто говорит о целесообразности использования идеи «справедливой войны», стараются оправдать войны в национальных интересах или идеологии. Даже великий теолог Карл Барт заявил: «Необходимость нарушения независимости, нейтралитета, территориальной целостности будет зависеть от обстоятельств. Это случаи, когда требуется защита. Я буду говорить и действовать так всегда, если представится случай» (Карл Барт, 1951, стр. 31).
Если теория «справедливой войны» права, это значит, что есть войны, которых не должно быть совсем. Если же единственный способ победить в войне – это совершить преступление, то её лучше проиграть. Скажите, где в истории человечества вы найдете войну, которой христиане сказали бы «нет» во имя теории «справедливой войны»? Кто же является действительно христианином – тот, кто во имя Христа отказывается убивать, или тот, кто во имя своей нации убивает или готовится сделать это без сомнения?
Где в наших церквах и теологических семинарах изучают этическое определение, в котором так нуждаются христиане и бьются над этим вопросом? Почему добросовестные объективисты так часто оправдывают себя, а не тех, кто бездумно идет на войну? В моей молодости мне говорили о том, что моим христианским долгом является идти воевать во Вьетнаме. Это была не теория «справедливой войны», а скорее идеология «крестовых походов». Что бы не говорили о современном ведении войны, мы серьёзно призываем теологию «справедливой войны» к ответу. Как можно говорить о войне, как о крайнем средстве, когда следующая война оканчивается быстрее, чем мы о ней узнаем? Как мы можем говорить о защите невинных в Косово или Руанде?
Христиане в основном не соглашаются с мыслями, озвученными в этой статье. Но я хочу попросить тех, кто не соглашается, серьёзно и честно подумать об их собственной теории «справедливой войны» и заглянуть в самих себя. Функционировала ли теория «справедливой войны» когда-либо в прошлом? Если да, то где, когда и в каком виде? Возможно ли это сегодня? Даже если не признавать идеи пацифизма, значит ли это то, что теорию «справедливой войны» можно принимать серьёзно и в наше время?
Библиография
Еллал Жак. О христианстве. Перевод Джефри Бромли. Гранд Репидз, 1986.
Фризен Дуейн. Христианский Мир и международный конфликт: реалистичная пацифическая перспектива. Скотдейл, Пенсильвания: Гералд Прес, 1986.
Гайервас Стэнли. Царство Мира. Лондон, 1984.
Гайервас Стэнли. Против нации: Война и выживание в либеральном обществе. Миннеаполис: Винстон прес, 1985.
Горнус Жан – Мишель. Я не имею право воевать: Древнее христианское отношение к войне, насилию и государству. Скотдейл. Пенсильвания, Гералд Прес, 1980.
Йодер Джон Говард. Что делать? Скотдейл, Пенсильвания: Гералд Прес, 1983.
Йодер Джон Говард. Когда война несправедлива? Быть честными в рассуждении о справедливой войне. Миннеаполис: издательство Аугсбург, 1984.
Об авторе
Нил Блау приехал в США в 1975 г. Он является членом церкви Святого Мориса, женат и имеет троих детей.
Источник: http://www.c3.hu/~bocs/chp/chpp6o.htm.
